Ника Турбина
Анатолий Борсюк, режиссер украинского телевидения, снявший о Нике фильмы “Ника, которая:” и “Ника Турбина: История полета”, вспоминал, что в ней ” оставалось, что то детское, беспомощное, очаровательное, и не возникало ощущения брезгливости, какое обычно вызывают опустившиеся люди”. Детское.. Так, может, и начать все таки, оттуда, с детства?
Сейчас пишут, что у нее, повзрослевшей, была очень трагичная судьба. Но не менее трагичен был и ее детский Дар Поэта, определивший такую Судьбу. Она с детства страдала бронхиальной астмой тяжелой формы.
Не многие знают, что приступы удушья способны вызвать у маленького ребенка просто – напросто страх ночного сна, страх засыпания.
Ника не спала ночами, до двенадцати лет, и чтобы как то справиться с длинными пустотами ночи, рифмовала строчки, сначала бессознательно, пугаясь, а потом уже и не освобождаясь от ритмичного, властного хоровода.
Это была не ее блажь, и пожалуй, даже – не сумасшествие, как теперь считают некоторые, а всего лишь некая форма защиты от страха смерти и боли:Такую защиту посылает Вселенная или ..Бог – кому как угодно вообразить -, в ответ на бессознательную мольбу ребенка. Ребенок – самое ценное, что есть в просторах Вселенского Бытия. Его душа чиста. Как неисписанный лист бумаги.. Грешно не дать ему просимое:
Она не умела писать сама, просила записывать маму. Та аккуратно заносила все в тетрадь. Получалось, к примеру, вот что:
Поднимите пальцы – нервы,
Превратите в гроздь рябины
Брызгии моря, что шумело
Под окном тревожно споря
В вечной сказки сна и были:
Превратите листья в стаю,
В дерзкий клекот журавлиный,
Раскачайте на качелях,
Ветер, превращенный в иней.
Помогите мне запомнить
Все тревоги и сомнения.
Дайте руку!
Я б хотела
Сердца ощутить биенье.
(Ника Турбина. “Поднимите пальцы – нервы” Из сборника “Черновик”.)
Кто – то из знакомых надоумил потом маму Ники, Майю Анатольевну, что непременно нужно показать все это специалистам -поэтам.
Тетрадь попала к Евгению Евтушенко, приехавшему в то время в Ялту – то ли на лечение, то ли на поэтические вечера: Евтушенко нахмурился, перевернул со вздохом первую страницу, потом десятую и уже на завтраНика проснулась знаменитой.
Скоро в Советском Союзе трудно было найти человека, который не знал бы ее имени! О ней писали газеты, ее показывали по телевидению, приглашали на поэтические концерты, где она выступала наравне со взрослыми.
Собирала полные залы, и что удивительно, умела держать аудиторию часами, увлечь ее звуком хрупкого детского голоса! В ней сквозила трогательность, беззащитность и в то же время горькая и трагичная уверенность в том, что она, маленькая Никуша, – так звали ее дома, – знает что то такое, чего не знают другие:
Дом в деревянной оправе ,
И не попасть туда,
Где за тенистым садом
Будет шуметь вода
Где с колокольным звоном
Камень слетит с откоса.
Осень неторопливо
Туго сплетает косу.
Где по дорожкам колким
Хвоя лежит подушкой
И даже колючий ежик
Станет детской игрушкой
Где отыскать калитку?
Чем отомкнуть засовы?
Может быть, этот домик
Мною был нарисован:
(“Дом в деревянной оправе” Публикация журнала “Мы” №2 за 1990 год.)
С нею работали специалисты психологи, профессора медицины, экстрасенсы и поэты..
Ее называли “эмоциональным взрывом, блистательным талантом, пришельцем из космоса, ребенком Пушкиным, поэтическим Моцартом”, и просто “последовательницей творчества” несравненной Ахматовой.
Евгений Евтушенко возил ее в Италию и Америку , она получила престижную премию в области искусства “Золотой Лев”, став ее второй русской обладательницей после Анны Андреевны.
Но Анне Андреевне Ахматовой при получении премии было за шестьдесят, а Нике – 10 с небольшим. Писать без ошибок лауреат – поэтесса так и не выучилась, увы!
Посещать ялтинскую школу – гимназию (бывшую гимназию Брюхоненко, где училась когда- то Марина Ивановна Цветаева!-автор) было абсолютно некогда: все время отнимали гастрольные поездки по стране. В 1989 году издательство “Дом” при знаменитом тогда Советском Детском Фонде имени В. Ленина открыло книгами Ники Турбиной новую серию “Книги детей” Все ждали новых взлетов гения.
Но этого – не случилось. Она писала стихи до 12 лет. А потом начался переходный возраст. И рифмы потерялись. Ушли.Что послужило этому причиной? Особенности взросления? Семейные драмы: мама Ники вышла второй раз замуж и отношения с отчимом, а потом и маленькой сводной сестрой не складывались? Трудно сказать. . Мама Ники вспоминала:
“Это был ребенок, который писал стихи, болел своими болезнями, жил в своем замкнутом кругу. Сейчас продают детские яйца – киндерсюрпризы, внутри которых подарочек спрятан. И вот жил этот подарочек там. Когда ей исполнилось 13 лет, коробочка раскрылась и оттуда выскочил чертенок.
Такой неожиданно взрослый. Нам с ней стало очень сложно, с ней начались беды: Ника резала себе вены, выбрасывалась из окна, пила снотворное, ей было страшно. Я так понимаю, что ей просто было страшно входить в жизнь,.. У меня просто сердце разрывалось.
Иногда хотелось взять кувалду и стукнуть ее по башке., потому что она пьет водку. С другой стороны она взрослый человек и она имеет право делать все, что хочет не спрашивая меня.
Жизнь связала нас в такой тесный узел, что всё это заставляет страдать нас всех – ее, в первую очередь, меня, да и Машу (сводную сестру – автор.) тоже.”
Чтобы “разрубить узел”, занять какое то место во взрослом мире и утвердиться в нем, Ника в шестнадцать лет вышла замуж за 76 – летнего профессора психологии, итальянца по происхождению. У него в Щвейцарии, в Лозанне, была своя клиника.
Ника не любила вспоминать о том времени. Она говорила, что все был “красиво и трагично, как растоптанная роза”.
Брак ее закончился скоропалительно, детей не было, она вернулась в Москву, в Россию, где гремели перестроечные этюды – экзерсисы и никто уже не вспоминал девочку – вундеркинда.
В ее последнем интервью Анатолию Борсюку звучали трагично – резкие ноты. Романтически светлых красок или простого “приукрашивания” в ее рассказе не было.
“Хотите большую правду? – говорила она, нервно прикуривая сигарету за сигаретой, и трудно было узнать в усталой донельзя, с потухшими глазами женщине или девушке, (нельзя точно определить возраст сильно пьющего человека в бесформенной и грязной одежде, с почти нерасчесанными волосами!) когда то блистательно – уверенную, красивую Нику Турбину, держащую в восхищенном оцепенении тысячные концертные залы Союза, Италии и даже – США!
Что мне сказать о том, что было в то время? Кроме того, что я уже сказала – холодно, голодно тяжело. Очень хотелось тепла, любви, людей, рук, глаз, извините за банальность Очень хотелось быть в постели с кем – то по любви, а не за что -то. К тому же писалось то, что никому на хрен не нужно было!
(Ника выразилась именно так, в очень резкой форме, но в ней – горчайшая суть действительности.
Евгений Евтушенко, выжав из популярности Ники немалые выгоды и барыши, – на Западе -и не без оснований!- он считался чем – то вроде ее продюсера – импрессарио, – подняв, на волне ее популярности и свое, слегка подзабытое имя, не вспомнил о Нике и не помог ей даже тогда, когда она была уже очень больна! – автор)
Сначала от этого было херово, потом от этого было кайфно, своего рода мазохистский кайф был, – Слава Богу, что не надо, от этого тепло и замечательно. А потом стало все равно. Надолго. Очень надолго.
(Ника Турбина. Интервью А. Борсюку в фильме “НикаТурбина: История полета” 1995 г. Сохранен стиль, присущий героине рассказа – автор) .
Она пыталась учиться в Гитисе, куда ее приняли без вступительного экзамена по русскому (она ведь так и не умела толком писать), снялась в каком то малопонятном художественном фильме в роли главной героини. Работала в театре – студии на окраине Москвы. И все время писала стихи, на обрывках бумаги, на клочках газет:
Но стихи эти она чаще всего читала себе одной. Даже поклонники Ники, которые были у нее всегда не очень – то интересовались ее творчеством, предпочитая делить с нею постель и рюмку. Ей это не очень нравилось.
Бесконечные ссоры и выяснение отношений то с любимыми, то с родными , привели к тому, что в ночь с 14 на 15 мая 1997 года Ника выбросилась с балкона пятого этажа. У нее был серьезно поврежден позвоночник, но она чудом осталась тогда жива. Деньги на лечение собирали все, кто еще знал ее и помнил.
Помог даже какой то американский бизнесмен. Она перенесла 12 операций, оправилась, но ходить самостоятельно больше не могла.
В ее маленькой квартирке в Москве, в одном из старинных , еще “сталинских”, высотных домов жили с нею только две кошки и собака. Людям она не очень доверяла. Журналистов видела редко. Да они ею и не интересовались.
В своем последнем интервью Анатолию Борсюку в 2001 году (в программе “1+1”) она тихо рассказывала потрясающую историю наглости и предательства, пытаясь еще при этом иронизировать :”Сейчас я Вас посмешу. Месяц назад меня нашла каким – то левым путем секретарь детского писателя Альберта Лиханова. Я пришла к нему.
(Вероятно, Нику привезли к писателю какие – то знакомые. – автор). Лиханов долго сидел, пялился на меня, задавал совершенно хамские вопросы. Наконец, я говорю: “Альберт Анатольевич, зачем я Вам вообще нужна? Я свое время потеряла.” – “Я книгу пишу. Вы, как подопытная, мне очень нужны.” – “Как подопытная?” -“Ну, как из маленьких гениев дураки вырастают”.
Я не утрирую, все так и было. На самом деле очень смешно..”
Смешно до такой степени, что напоминает трагедию в античном стиле!
Анатолий Борсюк резюмировал: “С нею, действительно, очень сложно. Она совершенно не приспособлена к жизни. Умеет только стихи писать и ничего больше. ( А разве это – так мало?!! – автор.
) Ей нужен человек, который заслонил бы ее своей спиной, избавил от быта, от необходимости покупать себе одежду,еду, платить за квартиру, пробивать публикации.. Не знаю найдется ли сейчас человек желающий искренне ее полюбить, помочь.
Не знаю, почему ее жизнь так сложилась, кто в этом виноват. У меня был вариант названия фильма “Спасибо всем!”. Все забыли Нику, не только те, кто ею непосредственно занимался, но и почитатели ее таланта, публика, страна.
Со всеми покровителями, фондами, чиновниками журналами всё кончено. О ней никто не помнит, она никому не нужна. Ей 26 лет, вся жизнь впереди, а такое ощущение будто она прожила ее почти до конца..”
До конца. Да, так и было. 27 мая 2002 года Нике каким то чудом удалось забраться на подоконник своей комнаты на пятом этаже. Она отправилась в последний полет, посчитав, что жить – хватит, и оставив у себя за спиной рассуждения о нужности и ненужности, нел юбви и пустоте, истинном и неистинном даре гениальности.
Несколько дней ее тело пролежало в морге института им. Склифосовского, никем не опознанное. Потом ее просто кремировали.
Цветы ей принес единственный человек – ее преподаватель на Высших режиссерских курсах Алена Александровна Галич (дочь поэта – барда Александра Галича – автор.
) Вместе со своими студентами – сокурсниками Ники, Алена Александровна намерена добиваться перезахоронения праха Ники Турбиной на Ваганьковском кладбище.
Она считает, что наград и престижных премий для предоставления такой “посмертной почести” у Ники Георгиевны Турбиной более, чем достаточно!
Оправдала ли она свое имя, данное ей при рождении Ника – “богиня Победы” – судить не нам. Как и давать оценку ее странной Судьбе и тому ошеломляющему Дару, что принес в ее жизнь больше горечи, чем сладости и больше разочарования чем, надежд: Но, наверное, такова участь всех истинных Поэтов….
Источник: http://biozvezd.ru/nika-turbina
Ника Турбина — «Дистопия»
Турбина Ника Георгиевна родилась в 17 декабря года в Ялте. Мама Ники, художница Майя Турбина, бабушка Людмила Владимировна Карпова, дедушка Анатолий Никаноркин — писатель, создатель нескольких поэтических сборников.
С самого раннего возраста, маленькая и хрупкая девочка Ника страдала серьезным недугом-бронхиальной астмой и мало спала из-за страха удушья во сне.
По ночам, она просила маму или бабушку сидеть с ней и записывать строки, которые по ее словам передавал Голос.
Впервые творения Турбиной были оценены и опубликованы когда ей было 9 лет. Сборник первых стихов «Черновик» перевели на 12 языков мира.
Евгений Евтушенко прознав о столь необычной особе высказал огромное желание оказать ей поддержку и написал предисловие к «Черновику» и впоследствии благодаря его помощи Ника вошла в литературные круги Москвы и забрала свой первый приз «Золотой лев».Тогда Нике было всего 10 лет.
1989 год, Нике 15 лет. Выходит кинолента с ее участием «Это было у моря»,режиссера Аян Шахмалиевой.
Нервные срывы могут изрядно подпортить хорошо складывающуюся картину жизни, вот и Нику это не обошло стороной. Во время такого срыва она уезжает в Швейцарию и начинает лечение в психиатрической клинике (хотя изначально отъезд сходил на «учебу»). Впоследствии она вступает в брак со своим психиатром: ему 76, ей 16.
Лечение не помогало. Турбина начала пить и вскоре вернулась домой, с мужем не поддерживала никаких отношений.
В 1994 году, казалось бы, жизнь идет в гору. Московский институт культуры, Ника с энтузиазмом посещает занятия, клятвенно обещая не пить, но в конце первого курса Ника уехала в Ялту, к парню, с которым встречалась несколько лет. Соответственно, на этом обучение закончилось.
О точных обстоятельствах смерти Ники спорят многие. Известно, что поэтесса в тот день находилась в кругу знакомых, которые вышли в магазин, а Ника ждала их сидя на подоконнике пятого этажа. Эта излюбленная поза стала для нее роком — потеряв координацию она повисла на окне. Ника звала на помощь, но попытки оказались тщетными.
Иногда, то что люди не любят больше всего случается с ними намного чаще чем того ждешь. Ника не очень жаловала одиночество, но в свой последний путь она поехала одна — все знакомые разъехались, а мать попрощавшись с дочерью отправилась восвояси.
Никто не мог объяснить, как столь юной девочке удавалось создавать такие отнюдь не детские стихи. Печаль и трагизм, Ника тянула за все ниточки читателей и невольно заставляла чувствовать ее жизнь и жить вместе с ней.
Источник: https://dystopia.me/nika-turbina/
Ника – богиня без крыльев или Почему поэтесса Ника Турбина прославилась в 9, а погибла в 27?/Писатели/Библиотека
Если бы в мире поэзии тоже был «Клуб 27», его наверняка возглавила бы Ника Турбина – девочка, которая диктовала родителям стихи в 4 года, прославилась в 9, была забыта в 15 и погибла в 27 лет.
Ника родилась 17 декабря 1974 года в Ялте в интеллигентной семье: мама – художница Майя Турбина, дедушка – писатель Анатолий Никаноркин. С раннего детства Нике вместо сказок или в дополнение к ним читали «взрослых» поэтов – Пастернака, Мандельштама, Ахматову.
Когда Нике было 4, она не спала по ночам из-за астмы, возле неё дежурили бабушка и дедушка. Им она и начала диктовать свои строки – совсем не детские. Сама Ника говорила: «Это не я пишу. Бог водит моей рукой».
Тем временем в крымском доме дедушки собирались литераторы, им стало известно о стихах маленькой Ники. Поступали предложения публикаций о вундеркинде.
Поддерживали их не все – многие утверждали, что психика Ники ещё не готова к такой нагрузке.
Тем не менее, один за другим стихи начали появляться в прессе, что вскоре вылилось во всесоюзное признание и массовую истерию по маленькой Нике и её взрослым стихам.
Ника Турбина в детстве
Девочке покровительствовал сам Евгений Евтушенко, и когда ей было 9, вышел её первый сборник стихов «Черновик», который потом был переведён на 12 языков.
Ника стала желанной гостей литературных вечеров, где сама декламировала свои стихи с присущей только её выразительностью. На просьбу журналистов прочитать стихи попроще, Ника отвечала: «Как я его написала, так я его и читаю».
Маленькая поэтесса путешествовала по всему миру и собирала стадионы. В 1985 году девочка получила «Золотого льва» на фестивале «Поэты и Земля» в рамках «Венецианского биеннале».
Ника Турбина с премией “Золотой лев”
В том же 1985 году семья Ники переехала в Москву, Ника пошла в обычную школу № 710. У неё родилась сестричка от второго мужа мамы. В это время Ника написала: «…Только слышишь, не бросай меня одну. Превратятся все стихи мои в беду».
Когда Нике было 15 лет, она сыграла в кинофильме режиссёра Аян Шахмалиевой «Это было у моря», но к этому времени стихи она уже давно не читала.
В 1990-м году у девочки случился первый нервный срыв, и она уехала лечиться в Швейцарию. В психиатрической клинике в Лозанне она сблизилась с 76-летним врачём-психиатром и стала жить с ним в гражданском браке. Муж много работал, Ника была предоставлена сама себе и начала пить. Лечение не увенчалось успехом. Спустя год неудачно семейной жизни Ника вернулась в Москву.
В Москве её без экзаменов приняли в Московский институт культуры, где вела курс Алёна Галич, которая стала для Ники близкой подругой и поддержкой. Ника даже опять начала писать стихи.
Преподаватель пыталась удержать Нику в нормальном состоянии, у неё даже дома сохранились «заявления» Ники: «Я, Ника Турбина, даю слово своей преподавательнице Алёне Галич, что больше пить не буду». Но в день своего 20-летия опять «сорвалась».
Незадолго до экзаменов на первом курсе она уехала в Ялту к парню Косте. К экзаменам не вернулась. С Костей рассталась. Восстановиться в институте ей удалось лишь на заочное отделение.
Однажды после этого во время пьяной ссоры с новым мужчиной, Ника бросилась к окну, сорвалась и упала с 5-го этажа. Отделалась лишь сломанной ключицей и повреждённым позвоночником, и то благодаря тому, что зацепилась за дерево.
Было очевидно, что девочке нужна психологическая помощь. Алёна Галич пыталась устроить её в престижную американскую клинику, для чего даже инициировала сбор подписей, чтобы получить скидку. Но внезапно мама увезла Нику в Ялту, где та попала в обычную психушку.
Потом в её жизни появился Саша М. – актёр одного из московских театров. Они жили вместе и пили вместе. 11 мая 2002 года Ника и Саша были в гостях у подруги Инны. Когда Инна и Саша пошли в магазин, Ника сидела на окне 5-го этажа, свесив ноги на улицу.
Высоты она не боялась, но с координацией движений у неё давно были проблемы. Что именно произошло, неизвестно, но Ника сорвалась и повисла на подоконнике, пытаясь выбраться обратно. Она кричала и просила о помощи. Внизу собрались люди, но спасти Нику не удалось.
Второе падение стало последним.
Через неделю её тело кремировали и стараниями Алёны Галич похоронили на Ваганьковском кладбище.
За год до смерти Ники Анатолий Борсюк снял о ней документальный фильм «Ника Турбина: История полёта».
Анатолий Борсюк
Кстати, про Клуб 27 читайте здесь.
Источник: http://2queens.ru/Articles/Biblioteka-Pisateli/Nika–boginya-bez-krylev-ili-Pochemu-poetessa-Nika-Turbina-proslavilas-v-9-a-pogibla-v-27.aspx?ID=3138
Ника Турбина
В основу этого эссе о Нике Турбиной (1974–2002) положено предисловие к первому посмертному и наиболее полному изданию её произведений – книге «Чтобы не забыть», в которую вошли стихотворения из книг «Черновик» и «Ступеньки вверх, ступеньки вниз…», а также неопубликованные стихи и дневниковые записи поэта.
Составителем, редактором, автором предисловия и, собственно говоря, издателем названной книги стал поэт, учёный и бизнесмен Александр Ратнер, живущий в Днепропетровске.
Презентация уникальной книги прошла 17 декабря 2004 года в Москве в Театре музыки и поэзии под руководством Елены Камбуровой. В этот день Нике Турбиной могло бы исполниться 30 лет.
Позже книга «Чтобы не забыть» была отмечена престижными дипломами нескольких крупных международных книжных фестивалей и ярмарок.
По просьбе редакции «45-й параллели» Александр Ратнер включил в своё эссе строчки из стихов и записок Ники, семь её фотографий разных лет (цифру 7 содержат день и год рождения поэта) и дарственную надпись маме и бабушке на первой книжечке стихов «Черновик» с предисловием Евгения Евтушенко.
В подборке «Жизнь моя – черновик» читатели альманаха найдут 27 (по количеству прожитых лет) поэтических текстов Ники, когда она была по сути ребёнком. Столько же текстов повзрослевшей Ники редакция «45-й параллели» намерена разместить полгода спустя.
Подобно большинству одарённых людей, Ника Турбина имела трудный характер, который, как и поэтический дар, обнаружился у неё в детстве. Вся она была сплав этих двух компонентов – таланта и характера, которые, проявляясь в том или ином соотношении, чаще усложняли её и без того непростую жизнь.
Это ощущали окружающие Нику люди, в первую очередь близкие, да и она сама. Ощущали все, но лишь немногие понимали, что выше сил человеческих нести ту психологическую ношу, которую судьба, как набитый свинцом рюкзак, взвалила на плечи ялтинской школьницы и с годами лишь увеличивала этот груз.
В конечном счёте судьба Ники Турбиной случилась трудной, как её характер, трагической и короткой, как её стихи, что «само по себе и не ново» для поэтов такого уровня. Но судьба эта была ещё и уникальной, ибо на вершине славы Турбина оказалась не в конце, а, наоборот, – в начале жизни.
Судите сами: стихи девочки-первоклассницы с подачи Юлиана Семёнова напечатала «Комсомольская правда», через год в Москве выходит первая книга её стихов с предисловием Евгения Евтушенко (кстати, до сих пор единственным, на мой взгляд, глубоким и доброжелательным анализом творчества Ники), затем – она становится участницей международного поэтического фестиваля «Поэты и Земля» в Италии, на котором её наградили «Большим Золотым Львом Венеции», а дальше – поездка в Соединенные Штаты, где она встречалась с Иосифом Бродским…
Вторая же половина жизни Ники Турбиной прошла, увы, в бесславии и безвестности. «Я всё сказала о себе в стихах еще ребёнком, – писала Ника, – тело женщины мне не нужно было».
Многие полагают, что трагедия Турбиной заключалась в том, что она в двадцать семь лет не могла писать лучше, чем в семь.
Не совсем так, точнее, совсем не так! Если бы в конце жизни она написала то, что в семилетнем возрасте, может быть, это не вызвало бы таких восторгов и эпитетов в её адрес, так как тогда речь шла бы о талантливых взрослых стихах взрослого человека. А вот взрослые (да ещё какие!) стихи девочки воистину потрясают.
Ведь нас всегда дивят недетские рассуждения детей, а здесь – недетские стихи девочки, по сути ребёнка. Это, мне кажется, удивительнее, нежели прекрасные стихи для детей пожилого автора.
Кроме того, на основании чего в большинстве публикаций делается вывод о затухании с возрастом поэтических способностей Ники? Только лишь на основании образа её жизни? Или потому, что новые стихи в периодике почти не появлялись, новые книги после «Ступеньки вверх, ступеньки вниз…», изданной в 1991 году, не выходили? Здесь нет корреляции: можно писать, но не публиковаться, сознательно или в силу иных причин. И Турбина писала, до самой смерти, в тетрадях и на клочках бумаги, ручкой, карандашом и губной помадой. Не могла не писать. Хотя был период, о котором она сказала: «Я начинаю ощущать, что бросила меня строка».
Дар Божий у Ники не угасал, просто вектор его ещё больше смещался в сторону грусти, безысходности, ухода из жизни:
Асфальт ночью горячий.
Пятки уже прирастают к земле.
Это такая
тяжёлая
Дорога
до
крематория.
Рядом с этими строками в общей тетради в клетку – рисунок автора: извилистая дорожка к домику с трубой, из которой идёт дым.
Перечитайте также её записки, датированные несколькими последними годами жизни: «Стихи пошли, как ливень дождевой», «Думаю о стихах. Стараюсь найти новую форму…», «Меня преследовала первая строфа. Она убойной силой… ломилась и ломала дверь, туманя мозг мой слабый, укрепляя душу…» и т.д.
Интересно, что, родившись в Ялте, Ника практически ничего не написала о море, к которому в школьные годы часто убегала в одиночку – наверное, потому, что на берегу ей, астматику, легче дышалось. Но задыхалась Ника не столько от астмы, сколько от окружающей действительности. Для неё «что-то хрустнуло в фальшивом мире», в котором проходила её земная жизнь.
Однако, живя в нем фактически, она в то же время пребывала в своём, доступном лишь её рассудку мироздании, представляя, что «расписанные звёздами тропинки» судьбы начинаются от окна её комнаты на четвёртом этаже дома по Садовой улице. Окно как бы разделяло для неё два мира. Поэтому Ника с детства любила сидеть на подоконнике.
Сидела она на нём и в последние мгновения своей жизни:
Как по площадке детской песочницы,
Блуждаю по колкому окну.
Ножницы, дайте ножницы,
Ненужную перерезать пуповину мою.
«Киллер-судьба» дала ей эти ножницы 11 мая 2002 года.
Ничем не отличалась Ника от своих сверстников только в школе. Дома же она постоянно ожидала звук, посещавший её по ночам; он был не вдохновением, а сигналом свыше, который, пройдя через неё, превращался в стихи, зачастую короткие, потому что каждая строка несла нечеловеческую нагрузку:
Тяжелы мои стихи –
Камни в гору.
Вот что об этом своём состоянии писала сама Ника: «Я звук ждала. Он приходил. И наполнялась я энергией чудовищного мига, непонятного, как рожденье человека».
Если же звук не приходил, Ника невероятно нервничала, не спала до утра и уставала настолько, что иногда вынужденно пропускала занятия в школе.
Она была как бы проводником между небесами и землёй, между Всевышним и людьми. В реальном же мире ей трудно было ориентироваться.
Понимая это, её мама, Майя Анатольевна Никаноркина, и бабушка, Людмила Владимировна Карпова, которых Никуша, как они её называли, обожала, заменяли ей поводыря.
Примерно в середине жизни Ника Турбина оказалась в Москве. Новый огромный город, новое окружение, новая жизнь. Находиться рядом с ней постоянно не мог никто.
Поэтому она порой «делала много ошибок, дулом направленных на себя».
Иногда это было осознанно, иногда – нет, но часто – знаком протеста против того, что её как поэта забывали, печатали не её стихи, а сплетни о ней, избегали общения и не отвечали на телефонные звонки.
Будь у Ники, как прежде, поводырь, она бы уверенно шла за ним. Но поводыря не было. Были многие, ненадолго бравшие на себя эту роль, но с ними Ника лишь сбивалась с дороги:
Брожу по жизни,
Словно маленький ребёнок
По белой простыне,
Бросая душу
В пропасти надежд.
Девочка, по её выражению, «была изначально больна непониманием времени, людьми, не разбиралась в себе сама». Эпизодически она училась в институте культуры, снималась в кино, выезжала за границу, выходила замуж, навещала Ялту, пробовала себя на радио и телевидении.
А еще – влюблялась, увлекалась режиссурой и, конечно, писала, не только стихи, но и записки, прочитав которые, кое-кто из считавших себя её ангелами-хранителями узнают, как их оценивала Ника Турбина и что в то же время она думала о себе и о своей жизни, которую, по её словам, «растренькала смеясь, тусуясь с ворами души моей».
К сожалению, я не знал Нику лично и потому живу с ощущением, что если бы мы встретились, то мне не пришлось бы писать о ней сейчас в прошедшем времени:
Диво-девочка, Ника-Никушка,
Что тебе предсказала кукушка?
Неужели она по секрету
Кануть юной пророчила в Лету?
Неужели была ей охота
Напророчить два майских полёта
Из окошка в московской квартире?
Ты служила мишенью, как в тире,
Для стрелков, что умели вприсядку
Бить без промаха в душу-десятку…
Я от мысли едва ли не вою,
Что тебя не увидел живою
И к тебе не явился воочью,
Словно звук, ожидаемый ночью.
В судьбе Ники Турбиной отразились все «добрые традиции» отношения нашего общества к таланту: при жизни – если не травля, то забвение, после смерти – если не запоздалое восхищение, то спекуляция причастностью к судьбе творца.
Как в воду глядела Ника, написав: «Когда умру, тихо станет. Те, кто любил меня, от горя напьются. Кто зло таил, напишут каверзные слова, обрадованные, что вновь в печати можно засветиться».
Ранний уход поэта из жизни усиливает впечатление от написанного им. Особенно, если уход этот был предопределён самим поэтом еще в дошкольном возрасте. Ника Турбина жила с таким предчувствием более двадцати лет, она не однажды и по-разному пыталась свести счёты с жизнью, но давший ей свою искру Господь не торопил события и снова дарил ей время на реанимацию души и тела:
Я не хотела умирать.
Летать пыталась – не свершалось,
А умерла, то потешалась
Над бренной дерзостью мечты.
Сравните две судьбы – Ники Турбиной и Владимира Высоцкого. Последнего уничтожали тем, что вообще не публиковали, чему он огорчался до слёз.
Нику же публиковали с семи лет, у неё вышли две книги стихов, и обе в Москве, она выступала по Центральному телевидению, о ней писали, говорили, её возили, приглашали, носили на руках – и вдруг всё это резко прекратилось.
Выдержать такой контраст в юности психологически труднее, чем лавину славы в детстве.
В конечном счёте оба – Высоцкий и Турбина – ушли молодыми и встретились на Ваганьковском кладбище.
Ника ушла из жизни двадцатисемилетней, в лермонтовском возрасте. Но если Лермонтов был убит сразу и одним человеком, то Нику убивали долго и многие, пулями невнимания, непонимания, равнодушия, зависти к её таланту, молодости, внешности. «Родилась я, – писала она, – уже птицей раненой. А набросились все, ровно солнце я затмила».
Она не хотела уходить из жизни и цеплялась за неё, как за подоконник окна, с которого от неловкости случайно соскользнула и на мгновение зависла со стороны улицы. Путь Ники в бессмертие был равен расстоянию от окна пятого этажа до земли:
Каждою клеткой тела
Девичьего дрожа,
Ты над Москвой летела
С пятого этажа.
Господи, как нелепа
Гибель от высоты.
Не из окна – из неба
Выпала, Ника, ты.
Видимо, годы вышли
Все на твоём веку,
Если тебя Всевышний
Не удержал вверху.
В ласточку-одиночку
Превращена судьбой,
Ты долетела, точку
Ставя сама собой.
Конечно же, книга «Чтобы не забыть» должна была появиться раньше, но слава Богу, что наконец-то вышла, чтобы напомнить всем о жившей недавно рядом с нами Нике Турбиной, Поэте с большой буквы, и познакомить с её творчеством новое поколение, ибо на родине последняя книга Ники была издана почти два десятилетия назад.
Первым шагом на пути к этой книге было издание в 2003 году пьесы «Ника» Людмилы Карповой, бабушки поэта.
При подготовке и редактировании рукописи я окунулся в жизнь семьи, её уклад, круг общения, мир интересов, многократно перечитывал неопубликованные стихи и записки, каждый раз – и это первый признак таланта неординарного – по-новому воспринимая мысли автора.
Всё это происходило в ялтинской квартире на улице Садовой, в которой Ника 17 декабря 1974 года родилась и провела полжизни, где она незримо присутствовала в гостиной, когда мы колдовали над пьесой и, забегая вперёд, обсуждали её книгу.
Наряду с известными стихами Ники Турбиной, в книгу включены также её неопубликованные стихи. Это далеко не всё, что до сегодняшнего дня было сокрыто от глаз читателя.
Читая их, нетрудно убедиться, насколько они ёмки, невзирая на краткость. При этом не смущают ни отдельные огрехи формы, ни слабые рифмы или их отсутствие, равно как и порою сбивчивый ритм.
Всё это второстепенно перед озарёнными оптимизмом строками:
Улыбки развешу по стенам жилья,
На стол доброту моих рук набросаю,
Двери настежь открою для друзей ли, врагов –
Счастьем надо делиться.
Определив для себя, что «поэзия – уникум, область ненужной печали» и что «отсутствие полёта для души равно дыханию без воздуха», Ника, невзирая на в основном мрачные краски своей поэтической палитры, искренне писала о заветных желаниях:
Доказать, что Родину страстно люблю,
Умереть на земле моей русской.
Ей достаточно было всего двух строк, чтобы описать собственную судьбу и судьбу своих стихов:
Я – мать-одиночка
У моих стишочков.
Впервые читатель познакомился и с замечательными записками в прозе «Чтобы не забыть», представляющими собой дневниковые размышления Ники Турбиной в последние годы её жизни.
Зачастую эти записки – прекрасные белые стихи, как, например, «Не надо слов, они не существуют…
» Своего рода прозаические миниатюры, они являются не только дополнением к стихам Ники, но и к нашим представлениям о ней, уже взрослой, размышляющей о современной жизни, любви, творчестве, взаимоотношениях между людьми, отношении к Богу.
Хотя записки и разноплановы, но, как и в стихах, здесь явно присутствует свой стиль, в первую очередь заключающийся в своеобычных расстановке и сочетании слов в предложениях. Вначале это кажется странным, но постепенно, по мере чтения, понимаешь, насколько такой приём органичен для автора.
К сожалению, многие стихи и записки Ника сожгла.
В книге «Чтобы не забыть» всё, даже название, написано самой Никой Турбиной, она просто не составляла её, скорее всего, не думала об этом или не могла по разным причинам. Написать за Нику невозможно, можно только за неё объединить это невозможное под одной обложкой, что и было сделано к 30-летию поэта.
Не сомневаюсь, что так же, как когда-то Господь подарил Нике свою искру, он уже подарил ей частицу своей вечности, у которой «нет предела, есть только время на выход». Да иначе и быть не может, ведь всего за треть обычной человеческой жизни Ника Турбина успела
Расстегнуть все застежки души,
Согревая людей потаённою силой
Великой любви.
Александр Ратнер,
специально для альманаха «45-я параллель»
Днепропетровск, 2004-2008.
Иллюстрации:
фотографии Ники разных лет;
автограф на первой книге «Черновик» (Москва, «Молодая гвардия», 1984):
«С любовью. Ника Турбина. 1995 г. Москва – Ялта».
Подборки стихотворений
Поэмы, новеллы и стихи в прозе
- Покой делает человека бегемотом № 8 (176) 11 марта 2011 г.
Источник: https://45parallel.net/nika_turbina/
Забытая при жизни. История Ники Турбиной
?kactaheda (kactaheda) wrote,
2016-07-18 13:41:00kactaheda
kactaheda
2016-07-18 13:41:00
“Я полынь трава”
– стих написан за 4 года до Чернобыльской трагедии
Оригинал взят у vasilisa_vasya в Забытая при жизни. История Ники Турбиной
17 декабря 1974 родилась поэтесса Ника Турбина. Чудо-ребёнок, чьи стихи поразили весь мир, до «зрелых лет» так и не дожил.
Ника Турбина родилась в 1974 году. Поэтесса, жизнь которой была похожа на её стихи: такая же короткая и полная драматизма. Ника умерла молодой — ей было всего 27 лет, но за эти годы она успела испытать столько, сколько большинству людей не выпадает и за 90 лет.
Турбина стала настоящим феноменом в литературе. Сочинять стихи она начала в раннем детстве, а в 4 года уже диктовала их маме и бабушке для записи. Причем, это были не детские стишки про зелёную травку и голубое небо, а не по годам взрослая, зрелая лирика.
Хмурое утро с холодным дождём.
Лампочка днём отливает бедой.К двери идёшь — я за тобой.Снять позабыли пластинку ночи —Вот отчего путь к разлуке короче.Язык поэтессы сложно отнести к какому-то направлению — её стихи стоят особняком. Их напряжённость можно сравнить разве что с ахматовскими — кстати, славу Ахматовой девочке-вундеркинду когда-то и прочили. И она оправдала большие ожидания: стала второй советской поэтессой после Ахматовой, получившей престижную венецианскую награду «Золотой лев». Анне Андреевне на момент вручения премии было за 60. Нике же исполнилось 12.Турбина с рождения страдала бронхиальной астмой и почти не спала. По ночам Никуша (так девочку называли мама и бабушка) сидела в кроватке, тяжело дыша, и что-то бормотала. А когда немного подросла, попросила маму записывать за ней строчки — ребенок говорил, что их диктует ей сам Бог. Перепуганные мама и бабушка начали водить Нику по врачам. Вопрос был один: что сделать, чтобы ребенок перестал сочинять стихи и нормально спал? У медиков ответов не было: родным надо лечить у девочки астму, а не про какие-то стихи думать.Сама же Ника позже называла себя ночным человеком. В интервью она говорила: «Только ночью я чувствую себя защищенной от этого мира, от этого шума, от этой толпы, от этих проблем. Я становлюсь сама собой».У девочки никогда не было нормального детства: ее всегда мучили приступы астмы, бессонница и ещё одна болезнь — стихи.
Когда Турбиной было 7 лет, в её родную Ялту приехал писатель Юлиан Семёнов — он строил неподалеку дачу.
Семёнов остановился в местной гостинице; там же работала и бабушка Ники (возглавляла отдел обслуживания).
И когда писателю потребовалась машина до аэропорта, женщина практически заставила его взглянуть на стихи внучки. Тот сначала отказывался, но прочтя всего пару стихотворений, сказал: «Гениально!».
Можно сказать, так и решилась судьба маленькой поэтессы. Через месяц её лирику напечатали в газете, а в 9 лет вышел первый сборник Ники — «Черновик». Книгу перевели на 12 языков.Для ребенка, страдающего бессонницей, внезапная известность стала еще одним серьёзным испытанием.
Выпустить первый сборник Турбиной помог известный поэт Евгений Евтушенко.
На необычную девочку он сразу обратил внимание: «Восьмилетний ребенок в каком-то смысле — это черновик человека», писал поэт. Но стихи этого «черновика» были зрелыми не по возрасту, и слава о Нике быстро разлетелась по Советскому Союзу и за его пределы. Вундеркинд ездила по всей стране с гастролями, а на школу времени не оставалось.
Организовывать концерты Нике помогал Евтушенко. Девочка росла без отца, и очень привязалась к поэту. Но в один момент Евгений Александрович отвернулся от Турбиной. Молча, без объяснения причин. Уже взрослая, поэтесса рассуждала в интервью: «Он, наверное, испугался, подумал: “Хватит с ней возиться, а вдруг она больше писать не будет?”.
Кому нужны чужие беды?».А незадолго до этого Майя Турбина, мать девочки, вышла замуж и родила второго ребёнка.Так писала Ника в своем пророческом стихотворении «Маме» в 9 лет. Но Майя Турбина старалась построить счастье в новой семье, и в 13 юная поэтесса ушла из дома и начала жить самостоятельно.
После нескольких лет успеха и громкой славы девочка впервые оказалась одна — без мамы и бабушки, без покровителя и наставника Евтушенко. Даже журналисты и зрители отвернулись от нее — чудо-ребенок вырос и стал уже не таким интересным. Как потом рассказывала Майя Анатольевна, Ника в то время резала себе вены, пила снотворное, выбрасывалась из окна.
В 1990-м у поэтесса всех удивила, выйдя замуж. Ее супругом стал психолог-итальянец синьор Джованни, владеющий клиникой в Швейцарии. Год они провели вместе: ей 16, ему 76. Но Турбина возвращается в Россию. Снова одна. И сразу же начинает пить.
Ника пыталась получить высшее образование: недолго проучилась во ВГИКе и в институте культуры.
В последнем на ее курсе преподавала Алёна Галич — дочь известного поэта Александра Галича. Женщины подружились. Ника клятвенно обещала своей подруге бросить пить, но слово своё не сдержала. И институт тоже не закончила. Стихи, правда, писала по-прежнему, но уже много лет никому их не читала.Турбина взрослела, а вместе с ней росли и её проблемы.
Она никак не могла устроиться в жизни, а внимание людей, к которому она так привыкла с детства, вызывали теперь не ее стихи, а «аморальное» поведение. Мамы или другого родного человека рядом не было — только собака и две кошки. Постоянными спутниками артистки стали наркотики и алкоголь.
А потом Ника выпала из окна 5-го этажа — позже она говорила, что вытряхивала коврик и не удержалась. Сломала позвоночник, предплечья, тазовые кости. Перенесла 12 операций. От всех вопросов Турбина отшучивалась: «Неудачно упала с пятого этажа. Осталась жива».Когда поэтессе было неполных 7 лет, она написала:
Дождь, ночь, разбитое окно.
Обрывается жизнь человека.
Так оборвалась и её жизнь. Через 5 лет после первого падения история повторилась: Турбина выпала из окна. Снова в мае, снова с пятого этажа. Но на этот раз её уже не спасли.
В последний путь поэтессу провожал её гражданский муж и Алена Галич. Именно благодаря хлопотам преподавательницы Турбину разрешили похоронить на Ваганьковском кладбище. А в графе «причина смерти» поставили прочерк — так попросила Алёна Александровна (иначе Нику не смогли бы отпеть).
По словам мамы и бабушки поэтессы, Ника говорила: «Я уйду в 27, но до этого буду умирать десятки раз». А в интервью отвечала, что у неё не будет ни внуков, ни детей. «Боюсь, я не доживу до того момента, когда захочу рожать». После смерти Анны Ахматовой остался её сын. Ника Турбина оставила двух кошек и собаку.
Такие строки мудрая Ника написала в 8-9 лет (стих называется «Хочу добра»).
Передача “Как уходили кумиры”
Источник: https://kactaheda.livejournal.com/278666.html
Ника Турбина – биография, список книг, отзывы читателей
Ника родилась в Ялте 17 декабря 1974 года в семье известных людей: мама – Майя Анатольевна Турбина, хедожница, дедушка – писатель Анатолий Никаноркин.
Девочка с рождения болела астмой и по ночам практически не спала. С 4 лет во время бессониц, она диктовала маме и бабушке стихи. На вопрос, как она придумывает то, что диктует, Ника отвечала, что как будто бы их диктовал ей Бог.
К первому классу накопилась большая коллекция стихотворений, и мама Ники решает опубликовать их в нескольких газетах. Так стихи юной поэтессы попали к Юлиану Семёнову, их напечатала «Комсомольская правда». С того момента Ника Турбина стала известна за пределами Крыма.
Когда Нике исполнилось 9 лет, вышел её первый сборник стихов «Черновик», с выпуском которого помог сам Евгений Евтушенко. Книга была переведена на 12 языков! Кроме книжки, почти одновременно у Ники вышла пластинка со стихами.
Тогда же Евгений снял Нику Турбину в своём фильме «Детский сад».
Не пройдет и года, как она получит самую престижную поэтическую премию “Золотой лев” в Венеции, которого до неё из советских поэтов получила лишь Анна Ахматова. На этот международный поэтический фестиваль «Поэты и Земля» (в рамках Венецианского биеннале) Ника также попала благодаря поддержке Евтушенко. Тогда ей был всего 10 лет.
Тогда её называли «эмоциональным взрывом», «блистательным талантом», «пришельцем из космоса», «ребенком Пушкиным», «поэтическим Моцартом», и просто «последовательницей творчества» несравненной Ахматовой.
После этого Ника побывала в США, где встречалась с Иосифом Бродским. В Америке Нику осмотрели врачи. После осмотра они сказали её бабушке, что при такой нагрузке ребёнку необходимы консультации психолога. Затем следует множество поездок по всему миру. Ника выступала перед огромными залами, читала свои стихи.
С 1985 года Турбины обосновались в Москве. Когда Нике тогда было 11, её мать второй раз вышла замуж и родила вторую дочь – Машу. И обделённая вниманием Ника написала по этому поводу: «…Только, слышишь, не бросай меня одну. Превратятся все стихи мои в беду». Случаются частые конфликты на почве ревности.
В 15 лет Ника сыграла одну из главных ролей в художественном фильме «Это было у моря». Фильм о воспитанницах специнтерната для детей с больным позвоночником, в котором царили довольно жестокие нравы. Стихи свои она уже давно не читает…
В 1990 году у Ники случился нервный срыв, после которого она якобы на учёбу уехала в Швейцарию, хотя истинной причиной поездки было лечение в психиатрической клинике в Лозанне. Именно в Лозанне она познакомилась со своим будущим гражданским мужем – своим психиатром, которому на тот момент было 76 лет… Нике было 16.
Гражданский муж целыми днями пропадал на работе, Ника сидела дома. От тоски и одиночества она начала пить. Через год вернулась домой и о муже она никогда больше не вспоминала.
В 1994 году Нику без экзаменов приняли в Московский институт культуры, где она познакомилась со своей преподавательницей и подругой Алёной Галич, которая много раз помогала ей в сложных ситуациях. У Алёны Галич дома до сих пор хранятся написанные её рукой заявления: «Я, Ника Турбина, даю слово своей преподавательнице Алёне Галич, что больше пить не буду».
Но незадолго до экзаменов, в конце первого курса, Ника уезжает в Ялту, к своему парню Косте. К экзаменам она так и не вернулась.
В день своего 22-летия Ника со своим другом выпили лишнего и поссорились. В результате ссоры она бросилась к балкону и сорвалась, повиснув на карнизе. Друг попытался затащить ее обратно, но Ника соравалась вниз… Помогло только то, что она чудом зацепилась за дерево.
Ника сломала ключицу, повредила позвоночник. В Ялте, где родилась Ника Турбина начали сбор средств на лечение. Пройдя 12 операций и выписавшись из больницы, Ника вернулась в родной город, где у нее случился буйный припадок. Ника попала в психиатрическую больницу.
Вызволяли её оттуда все та же любимая преподавательница и Костя.
В 26 лет в ее маленькой квартирке в Москве, в одном из старинных , еще “сталинских”, высотных домов жили с нею только две кошки и собака. Людям она не очень доверяла. Журналистов видела редко…
Анатолий Борсюк говорил о ней: “Все забыли Нику, не только те, кто ею непосредственно занимался, но и почитатели ее таланта, публика, страна. Со всеми покровителями, фондами, чиновниками журналами всё кончено. О ней никто не помнит, она никому не нужна.
Ей 26 лет, вся жизнь впереди, а такое ощущение будто она прожила ее почти до конца.”
Ника патологически боялась жить одна. В свою комнату, оставшуюся от матери и ее второго мужа, которые уже давно развелись, приглашала то подруг, то друзей. Так появился Саша, актер одного из московских театров, с которым она прожила около четырех лет. Он тоже много пил.
В последние годы жизни вместе со своим гражданским мужем Александром Мироновым руководила театром-студией на окраине Москвы. И все это время она продолжала писать стихи – на каждом попавшемся под руки клочке возникали талантливые строчки.
Её «самоубийства», скорее, были псевдосамоубийствами. Многие могут подтвердить (и прежде всего, ее институтский преподаватель Алена Галич), что это были не серьезные попытки, а бунтарство, ведь Ника, как никто другой, хотела жить, найти себя…
11 мая 2002 года Ника была в гостях у подруги, выпивали. Когда друзья пошли в магазин, Ника ждала их сидя на подоконнике, свесив ноги вниз. Гуляющий с собакой мужчина увидел, как она повисла на окне, и услышал её крик: «Саша, помоги мне, я сейчас сорвусь!». Внизу какие-то люди пытались растянуть куртку…
Несколько дней ее тело пролежало в морге института им. Склифосовского, никем не опознанное. Тело поэтессы кремировали и похоронили на одном из центральных кладбищ Москвы. Чтобы Нику отпели, Алёна Галич попросила, чтобы милиция не писала о том, что это самоубийство. В графе о причине смерти поставили прочерк. Также она добилась, чтобы прах её ученицы захоронили на Ваганьковском кладбище.
В одном из интервью она сказала: “Я уверена, что у меня не будет внуков, так же как и детей. По крайней мере, в очень ближайшем будущем. И в очень неближайшем – тоже. Я боюсь, что не доживу до того момента, когда захочу рожать…”
Источник: http://readly.ru/author/20560/
История испорченного ангела
Опубликовано пользователем сайта
ажется, живьем я видел ее всего один раз. Но этот раз запомнил хорошо. Я работал тогда в детской редакции Всесоюзного радио, потому и оказался в Доме кино, где устроили пресс-конференцию по поводу некой, связанной с поддержкой юных талантов, акции. Ника сидела неподалеку.
Если б ее не представили, не узнал бы. От большеглазой чудо-девочки с прической «а-ля Мирей Матье» мало что осталось. Нет, она была красива и даже весьма, но какой-то потрепанной, неухоженной красотой. Осунувшаяся, черные круги под глазами, надменный взгляд.
В грязно-джинсовом костюме, с вульгарными блестками по вороту. И, как мне показалось, в тот день она мучилась похмельем.
А может, не вполне здорова? Или противна была ей вся эта тусовка: мальчики со скрипочками, девочки — белый верх, черный низ, чиновницы с халами на голове, ленивые и нелюбопытные журналюги…
Насколько позволяли приличия, я глазел на нее во время обмена ненужных вопросов на пустопорожние ответы. Кажется, Нику («Аплодисменты, друзья!») тоже заставили что-то рассказывать. И она говорила — путаные, необязательные слова. И было видно, что больше всего на свете ей хочется удрать на крылечко, затянуться сигареткой, глотнуть пивка. Что, кажется, она и сделала, улучив момент.
И я не стал подходить к ней, совать под нос микрофон, просить «почитать стихи для наших радиослушателей». Даже знакомиться не стал. Хотя очень хотел. Ведь это была уже другая Ника.
Ее первую (и, скорее всего, единственную) книжку смели с прилавков в два счета. Тираж 30 тысяч, что по нынешним временам для поэзии — просто фантастика, национальный бестселлер.
К моменту ее публикации — конец 1984-го — Ника Георгиевна Турбина была известной советской поэтессой. Ей шел десятый год, и по меньшей мере уже года два-три о ней трубили газеты, ее показывали по ТВ, она читала на литературных вечерах наравне с мэтрами.
Тоненький, 62-страничный сборник, из которого восемь занимало предисловие Евгения Евтушенко, назывался «Черновик».
«Название этой книги, — объяснял Евтушенко, — мы выбрали вместе с Никой. Восьмилетний ребенок в каком-то смысле — это черновик человека».
Спорное, очень спорное утверждение, будто ребенок — черновик человека. Он уже человек. И дети, как правило, гораздо лучше, чище, нормальнее взрослых. Недаром ведь, желая кого-то похвалить, мы говорим, что «он наделен каким-то вечным детством».
Вот это заглавное стихотворение:
Все тексты в сборнике оказались подобны этому — по объему, по нерву, по качеству. Восьмилетний поэт с трагическим, абсолютно недетским мироощущением. И первая реакция — автор пережил все: горечь любви, боль расставания и потерь, смертельную тоску. От стихов — озноб. В них — тяжесть дня, сумрачные леса, крик, раненая птица, волчьи тропы…
Это привлекало и завораживало. Но и настораживало. Не верили, что девочка пишет сама. Ходили слухи, будто мама ее, Майя Анатольевна, неудавшаяся поэтесса, вот, мол, она и…
Доподлинно же (из предисловия Евтушенко) было известно, что Никин дедушка — Анатолий Никаноркин, автор нескольких поэтических книг, а еще, что училась Турбина в «той самой ялтинской школе, где когда-то училась гимназистка Марина Цветаева».
Обвинения в несамостоятельности, особенно, наверное, со стороны жестоких сверстников, так достали маленькую поэтессу, что она ответила стихотворением: «Не я пишу свои стихи? Ну хорошо, не я. Не я кричу, что нет строки? Не я. Не я боюсь дремучих снов? Не я. Не я кидаюсь в бездну слов? Ну хорошо, не я».
Самый дурацкий вопрос, который только можно задать поэту: как вы пишете? В случае с Никой это вопрос вопросов, ведь жить стихами она стала гораздо раньше, чем научилась выводить палочки и крючочки.
«Я начала сочинять стихи вслух, когда мне было три года… Била кулаками по клавишам рояля и сочиняла… Так много слов внутри, что даже теряешься от них…»
Стихи не давали ей спать. Ночами юная сочинительница будила маму или бабушку и умоляла поскорее записать строчки, которые возникали неизвестно откуда, словно кто-то их диктовал. Они буквально душили ее…
Кроме книжки, почти одновременно у Ники вышла пластинка со стихами. Тогда еще издавали такие диски с голосами поэтов. Слова для конверта написала Елена Камбурова, которая пела несколько Никиных текстов.
Пластинка — лучший ответ всем сомневающимся. Как вспоминал Евтушенко, «уже сразу после первых строк, произнесенных ею, отпали все сомнения в том, что ее стихи — это плод литературной мистификации. Так могут читать только поэты. В голосе было ощущение особого, я сказал бы, выношенного звона».
Книжка, пластинка, телевидение, радио, переводы стихов на европейские языки, литературные фестивали, Юлиан Семенов и Майя Луговская в качестве собеседников, международные премии… В Италии 12-летняя Ника получает за свои стихи «Золотого льва». Из русских поэтов подобного отличия удостоилась только Анна Ахматова.
Ника — феномен, ее изучают специалисты. Один из вердиктов — инопланетянка. Она собирает залы, где читает свои стихи на манер Вознесенского, срываясь с крика на шепот, отбивая ладошкой ритм. Забавно! А отвечая на записки, сообщает о желании пойти в актрисы.
Вместе с Евтушенко выступает в Америке.
Внимание, обожание, удивление, умиление, восхищение — все ей. С избытком, с перебором. На провинциальную девочку обрушивается слава, с которой можно стричь купоны. «Ее возили выступать по домам отдыха за 150 рублей», — вздыхает Андрей Вознесенский.
Начинается мифотворчество, которому впоследствии Ника и сама будет способствовать. Да и как не потерять голову, когда первый поэт России, сам «дядя Женя», пишет о тебе черным по белому: «Я не случайно назвал Нику поэтом, не поэтессой. С моей точки зрения, налицо редчайшее явление, а может быть, чудо: восьмилетний поэт».
Помните, «Жестяной барабан» — пронзительную историю мальчугана, не желавшего взрослеть? Вокруг Ники, как теперь уже очевидно, были люди, которые тоже не хотели ее взросления.
Не только потому, что занятно иметь дело с вундеркиндом. Пусть даже характер у девчонки не сахар. Они понимали, что по гамбургскому счету эти стихи гениальны лишь в контексте возраста их автора.
А вот станет ли большая Ника большим поэтом?..
Но она, конечно, росла. Переходный возраст. Плюс непростые отношения с матерью, которая вышла замуж, родила второго ребенка. Ника чувствует себя обделенной нежностью, теплом, вниманием. И не только материнским, но и читательским, а еще — поддержкой прежних своих опекунов. В неполные 16 лет она переезжает в Москву. Вскоре выходит замуж. И тут начинается бразильский сериал.
Ее муж — богатый итальянец со швейцарским паспортом, психиатр, владелец клиники (позднее он якобы начнет лечить своих пациентов с помощью стихов своей русской жены, а она станет ему ассистировать).
По одной версии, он маньяк, по другой — милейший человек.
Избранник старше Ники более чем на полвека! Она утверждала, что в момент бракосочетания ему было 76 лет и что в интимном плане он оказался лучше ее сверстников.
Турбина уезжает за границу, в Лозанну. Здесь, в СССР, ей невмоготу. Она бежит от безденежья и безнадежности. От себя самой. После скажет, что эмиграция и замужество — ошибка: «Все это было красиво и трагично, как растоптанная роза…»
Только вот было ли?
Откуда сомнение и скепсис? В ее биографии много белых или, если хотите, темных пятен. Она не то чтобы выдумывала факты, она просто жила в своем мире. В зазеркалье, где желаемое выдавалось за действительное. Да прибавьте еще алкоголь и вроде бы даже наркотики…
Вернувшись после развода в Москву, Ника жила на окраине, в жуткой хрущобе, без телефона, в компании собаки и двух кошек. Немного поучилась во ВГИКе (по другим источникам — в ГИТИСе). После училась или делала вид, что учится в Университете культуры на режиссера.
Когда я заговорил о Нике с Андреем Вознесенским, тот ответил:
— После ее смерти «Новая газета» написала, будто я ее отец. Это глупость, неправда. У меня был роман с ее матерью, но позже, позже…
Я не поленился, разыскал тот номер. Читаю: «И уж совсем не знаю, — пишет неоднократно общавшийся с Никой журналист Сергей Миров, — был ли ее настоящим отцом до сих пор знаменитый советский поэт…»
Почему Андрей Андреевич решил, что речь о нем? Никаких имен Миров не называет, однако нетрудно догадаться, что подразумевается Евтушенко, ведь именно он «открыл» восьмилетнего поэта.
Сегодня, когда Ники не стало, нашлись охотники запустить в Евтушенко камнем: «возносил, пробивал, восхвалял, а потом бросил». Припоминают ему какое-то «гадкое интервью». Можно еще вспомнить затертую, но все равно прекрасную мысль из «Маленького принца» — про то, что мы отвечаем за тех, кого приручили. Как будто Нику, эту незаконную комету, клубок нервов, можно было приручить…
Ну что мог сделать тот же Евтушенко? Бывают случаи, когда не поможешь, как ни старайся. Можно посодействовать с публикацией стихов или с премией за них, но как поможешь с их рождением? А у Ники случилось именно это: она перестала писать стихи.
Или стихи оставили ее. А то, что появлялось из-под ее пера, не выдерживало конкуренции: ей уже не делали скидок на возраст, на красивые глаза, на былые фанфары. Ее стихи (как и стихи вообще) оказались не нужны. Поэт в России больше не поэт.
«Нику так замучили и оглушили славой и рекламой, что к шестнадцати-семнадцати годам поэт в Нике умер — ей уже нечего было сказать», — Евгений Бунимович, литератор и депутат, заметил это за год до ее самоубийства.
— Ее испортили наши литературные сволочи! Она испорченный ангел… — Андрей Вознесенский сказал мне это несколько дней назад, когда от Ники осталась лишь горсть пепла.
Она делала несколько попыток свести счеты с жизнью: резала вены, глотала снотворное в опасных дозах. А в 1997 году, в ночь с 14-го на 15 мая, в четыре часа утра Ника шагнула с балкона пятого этажа. Как писали: в результате ссоры. С кем? Почему? Бог весть… Ей было 22 года. После того первого падения, получив множественные переломы позвоночника, она стала инвалидом. Перенесла 12 операций.
Валерий Туров, украинский журналист, написал по горячим следам трагедии: «А вот в «Комсомолку» я бы лучше не звонил. Деликатное сообщение выбросили в корзину и дали большую заметку под двусмысленным заголовком «Взлет и падение Ники Турбиной».
Подзаголовок и вовсе из разряда подловатых, как бы разъясняющий, как именно произошел трагический случай, хотя это сегодня неизвестно никому. Она молчит. Но в комнате дверь была выломана, а Ника лежала под окнами своего дома. Безапелляционность в данном случае безнравственна вдвойне. У матери Ники после прочтения случился сердечный приступ.
Ведь и текст изобилует такими подробностями, после которых сообщение номера счета для отправления денег выглядит глумлением над пострадавшей».
Киевский режиссер-документалист Анатолий Борсюк снял о Нике два фильма: до трагедии, когда ей был 21 год — «Ника, которая…», и спустя пять лет — «Ника Турбина: история полета».
— С ней действительно очень сложно, — говорил Борсюк в одном из интервью после премьеры последней ленты. — Она совершенно не приспособлена к жизни. Умеет стихи писать, и больше ничего. Ей нужен человек, который бы заслонил ее своей спиной, избавил от быта. Не знаю, найдется ли сейчас желающий искренне ее полюбить, помочь… Ситуация очень тяжелая…
Не знаю, почему так ее жизнь складывается, кто в этом виноват. Все забыли Нику — не только те, кто ею непосредственно занимался, но и почитатели ее таланта, публика, страна. Со всеми покровителями, фондами, чиновниками, журналами все кончено. Ей и писем больше не пишут. О ней никто не помнит, она никому не нужна.
Ей 26 лет, вся жизнь впереди, а такое ощущение, будто она уже ее прожила почти до конца… Работы у нее толком нет, образования нет. Но… в ней что-то от ребенка осталось. Нет отвращения, какое вызывают иногда опустившиеся люди. Ее жалко. Я чувствую внутри себя определенную ответственность, но единственно полезное, что могу сделать, — снять и показать фильм.
Вдруг найдутся люди, знающие, как ей помочь…
Фильм получил хорошую прессу (хорошую для картины, но не для ее героини) и премию на фестивале «Лазурная звезда». А людей, знающих, как помочь Нике Турбиной, так и не нашлось.
В минувшем мае, когда вся страна праздновала, она опять шагнула с балкона. И это был ее последний полет…
Восьмилетняя Ника говорила: «Стихи ко мне пришли как что-то невероятное, что приходит к человеку, а потом уходит… Но пока что не уходит…
Когда пишу, у меня такое чувство, что человек может все, если только захочет захотеть… Человек должен понимать, что жизнь его недолга.
А если он будет ценить свою жизнь, то и жизнь его будет долгой, а заслужит — и вечной, даже после смерти…»
***
Влад ВАСЮХИН
Источник: http://www.spletnik.ru/blogs/pro_zvezd/76133_istoriya-isporchennogo-angela
Загрузка...
